ОЧЕРКИ ИСТОРИИ

КАЗАЧЬИ ВОЙСКА

АНТАНТА И ВРАНГЕЛЬ: ПОМОЩЬ СОЮЗНИКОВ И ЕЕ ЦЕНА

Сразу после своего назначения главкомом ВСЮР П.Н. Врангель отправил в Константинополь адмиралу де Робеку телеграмму с согласием принять условия британского ультиматума прекратить военные действия. Выразив надежду, а фактически потребовав, чтобы Великобритания и далее снабжала ВСЮР, П.Н. Врангель, однако, отказался вступать в переговоры с большевиками непосредственно, возложив это на англичан, тем самым рассчитывая потянуть время и поискать возможность укрепиться в Крыму.

11 апреля британский министр иностранных дел Дж. Керзон отправил в Москву ноту с предложением прекратить военные действия против белых на юге и объявить им амнистию в качестве предварительного условия начала советско-британских торговых переговоров. Начавшийся затем обмен нотами между Москвой и Лондоном по поводу условий капитуляции войск Врангеля в Крыму продолжался до середины мая без какого-либо результата, так как П.Н. Врангель делал все, чтобы сохранить за собой Крым, а англичане были заинтересованы не столько в капитуляции Крыма, сколько в его использовании как рычага давления на торговых переговорах с большевиками, предполагая, что, в крайнем случае, белый Крым можно будет обменять на максимально выгодные условия торговли с Россией. Поэтому они требовали от П.Н. Врангеля только одного: не начинать наступления. Требование это диктовалось, во-первых, опасением, что П.Н. Врангель, начав наступление, подтолкнет большевиков к решительному штурму Крыма, и остатки ВСЮР будут разгромлены, и, во-вторых, необходимостью продемонстрировать большевикам, что Лондон полностью контролирует белых в Крыму и держит их судьбу в своих руках. Советско-британские торговые переговоры начались в Лондоне, куда приехала советская делегация, 31 мая, что для правительства большевиков означало прорыв изоляции и признание де-факто.

События в России и вокруг нее, однако, развивались далеко не так, как того хотелось бы Д. Ллойд Джорджу и Дж. Керзону, полагавшим, что они держат ситуацию под контролем. Французское правительство, активно поддерживая Польшу в ее антироссийской политике, попыталась вовлечь П.Н. Врангеля в орбиту своей политики и использовать Русскую армию в качестве силы, которая бы, создав на юге угрозу большевикам, отвлекла часть их войск с польского фронта. Начальник французской военной миссии генерал Манжен в течение апреля – мая неоднократно давал понять П.Н. Врангелю, что его операция в помощь полякам, которые начали наступательные операции на Украине 25 апреля, была бы поддержана Францией. При этом французские представители в Крыму, а также ответственные чиновники французского Министерства иностранных дел ясно давали понять представителям П.Н. Врангеля в Париже, что они не поддерживают идею англичан о мирной сдаче Крыма. Напротив, в случае удара в тыл советским войскам, борющимся на Украине против поляков, французы обещали материальную поддержку.

Планируя переход в наступление, П.Н. Врангель надеялся, что даже кратковременный успех изменит отношение Антанты, прежде всего Великобритании и Франции, к антибольшевикам на юге, стимулирует их к активной политической, а главное – материальной, поддержке. Однако 21 мая (3 июня), за три дня до намеченного наступления, он получил от де Робека письмо с предупреждением, что британское правительство испытывает «беспокойство» в связи со «слухами» о его намерении перейти в наступление. П.Н. Врангелю ясно было указано, что в случае его наступления «неминуемо должен провалиться план Правительства Его Величества о ведении переговоров с Советским правительством» и тогда материальная, а также политическая поддержка будет прекращена.

В этой ситуации П.Н. Врангель накануне наступления поручил А.А. Нератову переговорить с Манженом, а также через посла во Франции В.А. Маклакова – с французским Министерством иностранных дел, с целью ознакомить их с британской нотой и, во-первых, выяснить, как Франция смотрит на позицию, занятую Великобританией, во-вторых, предупредить, что Русская армия в ближайшее время вынуждена будет перейти в наступление «для облегчения продовольственного вопроса», и, в-третьих, узнать, «может ли главнокомандующий рассчитывать в случае успеха своего наступления на помощь со стороны Франции, необходимую для развития операции: а) в снабжении армии военными материалами и б) в помощи финансовой и экономической».

Вернувшись в Севастополь с фронта, когда победа над советской 13-й армией в Северной Таврии была уже очевидна, П.Н. Врангель пригласил к себе генерала Перси, начальника британской военной миссии. Он просил его сообщить британскому правительству, что его армия заняла Северную Таврию с целью получения продовольствия и спасения Крыма от голода и дальше этой линии продвигаться не намерен. При этом он просил британское правительство предоставить гарантии неприкосновенности занятой им территории в случае начала переговоров между большевиками и англичанами.

Между тем именно в дни успехов Русской армии на юге войска советского Юго-Западного фронта нанесли ряд серьезных поражений полякам на Украине. 12 июня они вернули Киев, польские войска начали отходить по всему фронту. На 21 – 22 июня в Булони намечалось проведение очередной конференции Антанты, на которой в связи с новой военной ситуацией в России неминуемо должен был обсуждаться «русский вопрос». Многие французские политики стали склоняться к тому, что необходимо оказать самую широкую поддержку не только Польше, но и Врангелю. При этом они считали необходимым, чтобы поддержка эта была оказана всеми державами Антанты, включая Великобританию. Как раз в эти дни в Париже находился П.Б. Струве, назначенный П.Н. Врангелем начальником Управления внешних сношений именно из расчета на его известность в Европе как социалиста и демократа. Публичные выступления П.Б. Струве с сообщениями о военных успехах Русской армии и начатых П.Н. Врангелем демократических реформах, прежде всего земельной, были встречены в Париже с большим интересом и сочувствием. Многие политические деятели, близкие к правительству, пошли на личные встречи с П.Б. Струве, чтобы лучше ознакомиться с положением дел на юге России. В конце концов, П.Б. Струве принял глава правительства А. Мильеран. С целью усиления своей позиции перед встречей с Д. Ллойд Джорджем А. Мильеран попросил П.Б. Струве снабдить его официальным письмом об основных направлениях политики Врангеля.

20 июня, накануне открытия конференции, П.Б. Струве передал А. Мильерану обширное письмо, в котором подчеркивалось стремление П.Н. Врангеля, во-первых, передать крестьянам в частную собственность те земли, которые они захватили в период революции, и, во-вторых, воссоздать Россию на основе федеративного договора между фактически существующими «политическими новообразованиями».

22 июня, на второй день работы, после обсуждения вопросов об уплате Германией контрибуции, лидеры стран Антанты перешли к «русскому вопросу». Обсуждение началось с заявления Д. Ллойд Джорджа об исключительной важности выработки странами Антанты единой политики в «русском вопросе», поскольку Германия рассчитывает именно на разногласия внутри Антанты в политике по отношению к России. Заявив, что «сегодня не стоит вопроса признания Советского правительства», Д. Ллойд Джордж, однако, признал, что переговоры с советской делегацией в Лондоне ведутся не только по вопросам торговли, но и по поводу ведения большевиками пропаганды, враждебной державам Антанты.

Такой подход вызвал возражение А. Мильерана. Французский премьер-министр увидел в формуле Д. Ллойд Джорджа, согласно которой следовало потребовать от большевиков прекращения «враждебной пропаганды и враждебных действий», опасность фактического начала переговоров по политическим вопросам, что могло привести к установлению политических отношений с большевистским правительством. При этом А. Мильеран совершенно четко сформулировал позицию Франции: признано может быть только то российское правительство, которое возьмет на себя ответственность за все, что делали предыдущие правительства, и прежде всего признает старые долги.

Далее глава итальянской делегации Сфорца поднял вопрос о советско-польской войне. По этому поводу Д. Ллойд Джордж заявил, что нет никаких сомнений в том, что польское наступление объединило Россию. При этом он сослался на мнение маршала Фоша, который еще в сентябре 1919 г. предупреждал, что именно это будет результатом польского наступления на русскую территорию. «Польша совершила смертельную ошибку», - таково было твердое заключение Д. Ллойд Джорджа.

А. Мильеран не поддержал обсуждение вопроса о советско-польской войне, понимая, вероятно, что позицию Лондона в этом вопросе не изменить, или надеясь все же на конечный успех поляков. Он предпочел вернуться к позиции Великобритании относительно переговоров с Советским правительством по поводу большевистской пропаганды. Д. Ллойд Джордж на это подробно мотивировал позицию Великобритании, интересам которой, по его словам, большевистская пропаганда угрожает в Индии, Афганистане и Персии, и если большевики не прекратят этой пропаганды, то британское правительство сочтет необходимым возобновить экономическую блокаду России. При этом он пригласил французских представителей, экспертов-экономистов, принять участие в предварительных переговорах с большевиками.

А. Мильеран заявил на это, что он сильно сомневается в том, что Советам можно доверять. После чего он многозначительно добавил, что события скоро подтвердят его правоту и в этом случае странам Антанты придется вернуться к политике блокады.

В итоге короткой дискуссии, когда представители Италии, Бельгии и Японии фактически безмолвствовали, стало очевидно, что серьезные противоречия между Великобританией и Францией не позволили принять согласованный итоговый документ. Как и то, что в то время как Великобритания сделала главную ставку на восстановление торговых отношений с Россией и политический прессинг на большевиков, А. Мильеран выжидал развития событий на советско-польском фронте. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что на конференции имя Врангеля не разу не было официально произнесено и вопрос о положении на юге России вообще не обсуждался в ходе протоколируемой дискуссии.

Англичанам, вероятно, было одинаково тяжело как признать то, что именно они своим снабжением способствовали восстановлению боеспособности остатков ВСЮР в Крыму, как и то, что, получив помощь, Врангель вышел из-под их контроля, попросту обвел их вокруг пальца.

В конце июня британское правительство отозвало военную миссию генерала Перси из Крыма. Была оставлена лишь группа офицеров для наблюдения за развитием событий. Поставки военных материалов на кредиты, выделенные британским парламентом, были прекращены. То незначительное количество припасов, которые доставлялись англичанами в Крым, выдавались за счет бюджета военного министерства по решению У. Черчилля. По его же приказу британское командование в Константинополе оказывало содействие закупкам военных материалов, которые производили в Румынии, Болгарии и Грузии представители ВСЮР, и доставке их в Крым, в то время как дипломатические представители Великобритании в этих странах чинили всевозможные препятствия этим закупкам и под разными предлогами отказывались пропускать грузы.

4 июля советские войска Западного фронта нанесли удар по польским войскам в Белоруссии и начали успешное наступление с целью прорваться на территорию Польши. 5 июля в Спа (Бельгия) открылась очередная конференция Антанты, которая работала до 16 июля. Одним из главных на этой конференции стал «русский вопрос»: в первую очередь ситуация на советско-польском фронте, где поляки терпели одно поражение за другим и отступали на территорию этнической Польши.

В Спа генералом П.Н. Врангелем были посланы П.Б. Струве и российский консул в Париже Н.А. Базили. На них была возложена задача обязательно встретиться с лидерами держав Антанты и добиться от них активной помощи Русской армии вплоть до признания правительства Врангеля де-факто. Для П.Н. Врангеля это было жизненно важно, так как поражения поляков и откат их фронта на запад создавали прямую угрозу вышедшей из Крыма Русской армии, ибо командование Красной армии в случае скорого разгрома поляков могло получить возможность начать переброску на юг частей с польского фронта.

9 июля в Спа состоялись переговоры между британской делегацией во главе с Д. Ллойд Джорджем и французской делегацией во главе с А. Мильераном, в которой принял участие польский премьер-министр Грабский.

Грабский заявил, что Польша оказалась в очень опасной ситуации по своей собственной вине и глава государства Ю. Пилсудский теперь признал свою ошибку. По его словам, Польша не имела достаточных резервов и военных материалов для сопротивления большевикам, нуждалась в получении военных материалов и моральной поддержке союзников. Важнейшим, жизненным вопросом для Польши, подчеркнул Грабский, является вопрос заключения мира с большевиками. Однако теперь, когда большевики побеждают, они предложат такие условия мира, которые Польша принять не сможет. Грабский поставил перед лидерами Великобритании и Франции вопрос, сможет ли Польша рассчитывать на их поддержку в случае, если большевики отвергнут мирные предложения и вторгнутся на ее территорию.

Д. Ллойд Джордж попросил маршала Фоша, который перед этим встречался с польскими военными, осветить военное положение на советско-польском фронте. Фош заявил, что в Белоруссии польские войска сохраняют боеспособность, а на Украине отступают из-за дезорганизации. По его мнению, ситуация не была смертельной или проигранной. Д. Ллойд Джордж на это возразил, что, по его данным, положение гораздо более серьезно, так как Красная армия усиливает свою мощь и большевики ставят своей целью занять Польшу и выйти к германской границе. По его мнению, для Польши было бы ошибкой надеяться на то, что она способна изменить ситуацию. А. Мильеран после этого поинтересовался у Грабского, как долго Польша может оказывать сопротивление. На что тот ответил, что большевикам потребуется несколько недель, чтобы дойти до этнической границы Польши.

После этого выступил Д. Ллойд Джордж. Смысл его речи состоял в том, что ситуация одинаково опасна как для Польши, так и для Европы в целом. Союзники установили независимость Польши, что стоило немалых жертв, и несут ответственность за сохранение ее независимости. Но Польша, к сожалению, не удовлетворилась своими национальными границами, захватив часть литовской, белорусской и украинской территории, причем на последних занятых территориях бывшей Российской империи проживает от 20 до 30 миллионов русских, украинцев и белорусов. Фактически Польша вступила в борьбу со своими соседями, включая Германию. В этой ситуации, как заявил Д. Ллойд Джордж, он не уверен, что союзники могут сделать очень много, поскольку еще не решены вопросы выплаты Германией контрибуции и не подписан мирный договор с Турцией. Будет возможно что-то сделать, если под угрозой окажется независимость Польши, но ничего не может быть сделано, пока Польша на деле и на словах не откажется от «империалистической и захватнической политики». Д. Ллойд Джордж особо указал на то, что он даже не станет обращаться к британскому парламенту по поводу оказания помощи Польше, пока речь не будет идти о защите ее независимости внутри собственных этнических границ. Великобритания только в этом случае сможет оказать давление на Россию с целью установления ее мира с Польшей, и только если Россия откажется, Великобритания сможет помочь Польше защитить ее независимость.

Грабский с этим согласился. После чего А. Мильеран заявил, что британское и французское правительства приложат все возможные усилия, чтобы оказать Польше эффективную помощь, но Польша, со своей стороны, должна выполнить все данные ею обязательства.

10 июля на вилле «Франьезе» состоялось заседание Верховного совета Антанты, на котором обсуждался и был одобрен текст ноты правительства Великобритании Советскому правительству о прекращении военных действий. В ходе обсуждения А. Мильеран отказался одобрить пункт ноты, который требовал от правительства РСФСР признать политические заявления российских правительств, включая его собственное заявление, о признании независимости Польши. По его мнению, это было близко к вступлению с большевиками в переговоры политического характера и являлось продолжением сепаратных переговоров англичан с большевиками. Он заявил, что сможет поддержать эту ноту только в том случае, если от большевиков будет потребовано признать старые долги.

На это Д. Ллойд Джордж заметил, что его единственной целью является спасти Польшу и предотвратить ситуацию, когда германское социалистическое правительство пойдет на конфронтацию с Антантой, используя поддержку большевиков с территории захваченной Польши. В ответ А. Мильеран заявил, что его целью также является спасение Польши, однако он подчеркнул, что при этом его задачей является примирение «противоречивых интересов спасения Польши и гарантирования французских интересов».

Таким образом, А. Мильеран всеми силами стремился избежать ситуации, когда ради установления мира на советско-польской линии фронта придется вступать в политические переговоры с большевистским правительством и тем самым фактически признать его без всяких с его стороны обязательств вернуть Франции долги. С другой стороны, он использовал это как предлог для того, чтобы «спасать» Польшу не дипломатическими, а военными средствами. Иными словами, он предпочитал поддерживать продолжение войны Польшей и рисковать дальше ее независимостью до тех пор, пока большевики не согласятся вернуть долги. Долги даже затмили в его глазах угрозу соединения германских социалистов с российскими большевиками, германской армии с Красной армией на новой, установленной Антантой, польско-германской границе.

Тогда Д. Ллойд Джордж заявил, что, в случае отказа Франции присоединиться к общей ноте, британское правительство пошлет ее в Москву на свою собственную ответственность[1].

Во второй половине дня 10 июля Верховный совет Антанты в присутствии Грабского продолжил обсуждение текста британской ноты, уделив особое внимание той линии, по которой должна пройти граница Польши с ее восточными соседями. Британская делегация в качестве такой линии предложила ту, которая была принята Верховным советом по предложению Дж. Керзона в декабре 1919 г. в Париже. Эта «линия Керзона» вызвала возражения Грабского, поскольку полякам приходилось покидать Минск и Вильно. Его возражение вызвало и то обстоятельство, что британская нота требовала от большевиков не приближаться к установленной линии ближе, чем на 20 км. Фактически это означало, что Красная армия могла продвигаться дальше без всяких боев. Однако Д. Ллойд Джордж отверг все эти притязания польского премьер-министра, указав ему на то, что большевики только вернутся на те позиции, которые они занимали в 1919 г. и займут ту территорию, которые польские войска заняли в нарушение решения Верховного совета Антанты. Но даже после этого Грабский упорно стоял на том, что Вильно и часть литовской территории, занятой поляками, должна остаться за Польшей[2].

Похоже, упорство польского представителя подогревалось закулисной поддержкой Франции. С другой стороны, Д. Ллойд Джордж, коль не удалось использовать Врангеля как разменную карту, теперь стремился так же использовать Польшу в торговых переговорах с правительством Ленина. Наконец, разбитая большевиками Польша теряла свое значение противовеса Германии и буфера между Германией и большевиками.

Вместе с тем Д. Ллойд Джордж попытался вернуть под свой контроль армию Врангеля, включив его в общую схему урегулирования. Суть его предложения состояла в том, что большевики подписывают с П.Н. Врангелем перемирие при условии, что Русская армия отступает в Крым и генерал Врангель приглашается в Лондон на конференцию. Это предложение относительно П.Н. Врангеля ни у кого никакой реакции не вызвало[3]. Судя по всему, Д. Ллойд Джордж сделал попытку снова использовать Русскую армию как постоянную угрозу большевикам и в то же самое время как предмет торга, как разменную карту, которую всегда можно выгодно на что-то обменять. А. Мильеран же, также не сделав никаких заявлений в поддержку П.Н. Врангеля, продумывал свои сепаратные шаги, которые до поры до времени не хотел раскрывать.

На это Грабский поспешил уточнить, какую помощь получит Польша в случае, если примет предложения союзников, и в случае, если эти предложения не будут приняты большевиками и они продолжат наступление. Д. Ллойд Джордж ответил, что он не готов сейчас обсуждать этот предмет, пока не обсудит его с военными советниками. По его мнению, помощь могла быть оказана военными материалами или офицерами. Когда же Грабский уточнил, нельзя ли рассчитывать на помощь войсками, Д. Ллойд Джордж и А. Мильеран, проявив полное согласие взглядов, ответили, что это невозможно[4].

В итоге документ был в принципе одобрен, однако А. Мильеран заявил, что считает невозможным присоединиться к отправке этого документа Советскому правительству. Глава итальянской делегации Сфорца, со своей стороны, предложил, что будет лучше, чтобы не подчеркивать отказ Франции, послать этот документ в Москву только от имени одного британского правительства[5]

Таким образом, французский премьер-министр отказался официально раскрывать свою причастность к разработке документа, главной идеей которого был созыв в Лондоне международной конференции с участием советского правительства и правительств соседних с Россией государств. Он всеми способами избегал того, что могло быть истолковано как продвижение к фактическому признанию большевистского правительства, а участие большевистской делегации в Лондонской конференции, по сути, как раз и стало бы таким признанием. С другой стороны, он счел за благо всю ответственность возложить на Великобританию, оставив свои руки развязанными в том, что касалось поддержки всех сил, способных создать угрозу и бороться против большевиков, включая Русскую армию Врангеля.

На следующий день, 11 июля, министр иностранных дел Великобритании Дж. Керзон направил правительству РСФСР ноту с предложением немедленно приостановить военные действия и заключить перемирие с Польшей. Для переговоров об окончательном мире между РСФСР и ее соседями предлагалось созвать в Лондоне конференцию. Относительно армии Врангеля в ноте предлагалось, «чтобы было также подписано перемирие между армией Советской России и генералом Врангелем при условии немедленного отступления сил Врангеля в Крым, с тем, чтобы на время перемирия перешеек был нейтральной зоной и чтобы генерал Врангель был приглашен в Лондон для обсуждения судьбы своих войск и беженцев, но не как член конференции».[6]

Когда нота была опубликована, она была воспринята в Европе, как это и предвидел А. Мильеран, как решающий шаг к признанию большевистского правительства. И тот факт, что британское правительство гарантировало, что польские войска отступят к «линии Керзона», установленной Верховным советом Антанты в декабре 1919 г., говорил о стремлении Великобритании стать верховным арбитром по урегулировании противоречий прежде всего в собственных интересах, о готовности Великобритании жертвовать интересами своих союзников, прежде всего Франции, ради захвата в свои руки экономических связей с Россией[7].

Между тем 13 июля в Спа приехал Н.А. Базили, а 14 июля – П.Б. Струве, когда Верховный совет уже перешел к обсуждению других вопросов. Им удалось встретиться со многими членами французской и британской делегаций, включая Фоша. Однако их главной целью было встретиться с Д. Ллойд Джорджем и А. Мильераном. Из разговоров с дипломатами и военными они сделали вывод, что британский премьер решил полностью игнорировать прибытие в Спа представителей П.Н. Врангеля, а А. Мильеран, напротив, склоняется к встрече с ними[8].

 Всю ночь с 14 на 15 июля П.Б. Струве и Н.А. Базили сочиняли ноту Д. Ллойд Джорджу и Дж. Керзону. В этой ноте они настаивали на необходимости сохранить за Русской армией всю занятую территорию и на приглашении П.Н. Врангеля в Лондон в качестве равноправного участника переговоров[9]. В 10 часов утра переведенная на английский язык нота была послана в отель «Британик», где разместилась британская делегация. Однако Д. Ллойд Джордж никак не ответил на эту ноту и на следующий день, 16 июля, когда конференция закончила работу, покинул Спа, совершенно проигнорировав делегацию, присланную  П.Н. Врангелем[10].

А. Мильеран, напротив, 16 июля принял П.Б. Струве и Н.А. Базили. В беседе с ними он заявил, что «французское правительство не приняло участия в английском шаге, но вынуждено было признать необходимость этого шага для предупреждения тех опасностей, которые созданы для Польши и для Врангеля победами большевиков». Он посоветовал им настаивать на том, чтобы получить приглашение в Лондон в качестве равноправных участников конференции. П.Б. Струве и Н.А. Базили были очень довольны результатом встречи с А. Мильераном, расценив ее как поддержку со стороны Франции[11].

Оценка эта было более чем оптимистична. А. Мильеран не взял на себя никаких обязательств в отношении помощи, тем более материальной, Русской армии. Более того, он признавал то очевидное обстоятельство, что ни Польша, ни армия П.Н. Врангеля не могут ликвидировать большевиков, они лишь могут представлять угрозу для них в случае, если на конференции удастся гарантировать им неприкосновенность занятых территорий. Таким образом, линия Франции состояла в том, чтобы законсервировать до лучших времен врангелевскую часть России, но при этом использовать ее по своему усмотрению и не дать Великобритании использовать ее в собственных интересах.

17 июля правительство РСФСР заявило, что будет вести мирные переговоры только с Польшей без всяких посредников, если польское правительство само обратиться с предложением перемирия. Что касается армии Врангеля, то Москва, вернувшись к майским переговорам, потребовала ее полной капитуляции на условиях амнистии[12]. Такая позиция большевиков объяснялась прежде всего их расчетами на скорую социалистическую революцию в Польше, надежды на которую возрастали по мере продвижения Красной армии к Варшаве и Львову.

В ноте от 20 июля правительство Великобритании потребовало от правительства РСФСР, чтобы оно приостановило наступление Красной армии и не допустило перехода ею этнической границы Польши. 21 июля войска Западного фронта форсировали Неман и тем самым перешли этническую границу Польши – «линию Керзона». 22 июля Польша сама обратилась в Москву с предложением начать непосредственные переговоры и 23 июля правительство РСФСР ответило Д. Ллойд Джорджу, что уже предпринимаются шаги к открытию советско-польских мирных переговоров. Что касается конференции в Лондоне, то в ноте выдвигалось предложение провести ее с участием только РСФСР и держав Антанты для обсуждения отношений между ними[13]. Такой вариант был равнозначен признанию советского правительства.

Для обсуждения ситуации, сложившейся на советско-польском фронте, и предложения большевиков провести в Лондоне конференцию с участием только России и держав Антанты Д. Ллойд Джордж и А. Мильеран 27 – 28 июля спешно провели встречу в Булони. Во время переговоров 27 июля они продемонстрировали не только кардинальную разницу своих подходов к проблеме переговоров с большевистским правительством, но и нежелание идти на компромисс друг с другом. А. Мильеран соглашался на участие Франции в Лондонской конференции только в том случае, если будет обсуждаться вопрос о мире с Польшей. Он подчеркнул, что, даже если у него не будет никаких иных возражений, он откажется принять приглашение на конференцию, из повестки дня которой будет исключен польский вопрос[14].

Д. Ллойд Джордж тогда уточнил, что предлагаемый им ответ большевикам сохраняет возможность обсуждения на конференции в Лондоне всех вопросов, включая польский и «вопрос Врангеля». И если на самой конференции большевики заявят, что они «не будут обсуждать вопрос о мире с Польшей или будут обсуждать его только с правительством Советской Польши», то он, Ллойд Джордж, даст им ясно понять, что польский вопрос не может быть исключен[15].

Несмотря на твердо заявленную позицию Москвы, Д. Ллойд Джордж почему-то считал себя способным взять ситуацию в свои руки и навязать большевикам переговоры по Польше. Понимая, что упорство Д. Ллойд Джорджа диктуется его стремлением ускорить заключение торгового договора с Россией, А. Мильеран твердо отстаивал интересы Франции. Он сформулировал несколько условий, при выполнении которых он мог согласиться на участие в конференции с большевиками, осознавая при этом, что большевики не пойдут на эти условия. Главным из этих условий было признание большевиками долгов предыдущих российских правительств и созыв Учредительного собрания. На это Д. Ллойд Джордж возразил, что выдвижение таких условий приведет к тому, что конференция никогда не состоится. Однако А. Мильеран, возможно, именно на это и рассчитывая, продолжал настаивать на том, что, если не заставить большевиков принять эти условия сейчас, то после разгрома Польши они никогда их не примут, превратившись в страшную угрозу для Европы, как внешнюю, так и внутреннюю[16].

Вероятнее всего, А. Мильеран, как и Д. Ллойд Джордж, не питал никаких иллюзий относительно способности Польши, а тем более армии Врангеля свергнуть большевиков. И так же точно не хотел тратить деньги на их снабжение. Однако на этом сходство позиций Великобритании и Франции заканчивалось, и далее начиналась вопиющая рознь.

Д. Ллойд Джордж считал, что поддерживать их наступательные намерения – значит, продолжать выбрасывать деньги на ветер, затягивать решение экономических проблем в Англии и углублять социальный кризис. Поэтому он хотел использовать эти фронты в торговых переговорах с Москвой с целью разменять их на максимально выгодные условия торговли. И путем торговли начать возвращать затраченные деньги, выходить из кризиса и стабилизировать социальную ситуацию, а также упрочить положение своего правительства. И для достижения этой цели выгодно было сдать, сторговать Польшу и армию Врангеля: Польшу загнать в ее этнические границы, а армию Врангеля эвакуировать из Крыма. А. Мильеран же, ради сохранения единой России в качестве противовеса Германии и как гарантии возврата долгов хотел законсервировать эти конфликты, превратить фронты в границы, которые можно будет использовать как средство давления на Советское правительство и, не признавая его, добиваться возврата долгов и демократизации, а затем активизировать эти границы во фронты при более благоприятных условиях, например, при остром кризисе внутри Советской России.

В конце концов, А. Мильеран заявил, что окончательное решение об участии в Лондонской конференции он сможет принять тогда, когда будет получен ответ из Москвы, но он не сможет принять положительного решения, если на Лондонской конференции все будет происходить таким образом, что будет означать признание советского правительства[17].

Д. Ллойд Джордж и Дж. Керзон потратили много слов и времени, чтобы убедить А. Мильерана в том, что большевистское правительство и без их признания является фактическим правительством, так как оно создало сильную армию и контролирует территорию страны, однако участие в конференции в Лондоне отнюдь не означает признания его де-юре. В конце концов, они добились лишь согласия А. Мильрана на то, что в своей ноте Д. Ллойд Джордж будет говорить не только от имени Великобритании, но и Франции[18].

Давая согласие на такой текст, А. Мильеран, прежде всего, пытался спасти Польшу дипломатическими маневрами, а затем, по возможности, помочь ей продолжать борьбу против большевиков за счет усиленного снабжения. Что же касается армии Врангеля, то ее, вероятно, предполагалось начать снабжать только тогда, когда Великобритания возьмет на себя часть снабжения Польши, ибо Франция одна не могла помогать и Польше, и Врангелю. И не дать Великобритании, решив свои проблемы, выйти из игры, то есть отойти от поддержки всех сил, готовых бороться с большевиками.

30 июля британское правительство послало ноту в Москву, в которой впервые от имени Великобритании и Франции сообщалось, что оба правительства согласны на проведение конференции с участием советского правительства, но без пограничных с ней государств, однако только в том случае, если конференция прежде всего займется установлением условий мира между Россией и Польшей, затем между Россией и другими окраинными государствами, а в последнюю очередь – между Россией и державами Антанты[19].

Тем временем, представляя себе ход переговоров между Францией и Великобританией лишь в самых общих чертах, П.Н. Врангель стремился добиться максимума: признания и как политической поддержки, и как политической основы для оказания материальной помощи военным снабжением и предоставлением валютного займа. Поскольку на безвозмездную материальную помощь рассчитывать не приходилось, крупный валютный займа – это ясно понимал и он, и А.В. Кривошеин – оставался единственным способом радикально улучшить снабжение Русской армии за счет собственных заграничных закупок и ввоза в Крым военных материалов. Так, 25 июня А.В. Кривошеин телеграфировал П.Б. Струве в Париж: «Необходимо выяснить и, буде возможно, урегулировать кардинальный вопрос снабжения армии…, ибо без заграничных военных материалов невозможно дальнейшее наступление и даже крайне затруднительна задача обороны Крыма».[20] 

«Изнашивается оружие, иссякают огне­припасы, приходят в негодность технические средства борьбы. Без них мы бессильны. Приобрести все это нет средств. Наше экономическое положение становится все более тяжелым. Хватит ли сил у нас дождаться помощи, придет ли эта помощь и не потребуют ли за нее те, кто ее даст, слишком дорогую плату. На бескорыстную помощь мы рассчитывать не в праве. В политике Европы тщетно было бы искать высших моральных побуждений. Этой политикой    руководит исключительно нажива» - такие мрачные мысли терзали Врангеля[21]. Тем не менее, он счи­тал, что Деникин совершил ошибку, отказавшись в 1919 г. удовлетворить требование Великобритании и Франции предоставить их фирмам концессии на территории ВСЮР под обеспечение просимого им займа. Осуждая Деникина за «упорный отказ от использования для привлечения иностран­ного капитала громадных естественных богатств юга России», Врангель готов был заплатить за освобождение России от большевизма и «слишком дорогую плату»: часть экономического достояния страны[22].

Выполняя его инструкции, М.В. Бернацкий в течение лета неоднократно информировал правительство и банковские круги Франции, что правительство Врангеля признает государственные долги России и долги деникинского правительства, а также согласно покрывать денежную помощь и военное снабжение экспортом во Францию зерна и других видов сырья как из Таврии, так и с территории, «предполагаемой к занятию»[23].

Одновременно посол в Вашингтоне по поручению Врангеля зондировал почву в правительственных и финансовых кругах США о получении займа у частных фирм минимум на 50 млн. дол., предлагая в качестве гарантии его погашения и уплаты процентов «различные виды государственных доходов и концессий на территории Русской армии»[24].

Между тем в конце июля – начале августа войска советского Западного фронта быстро продвигались к Варшаве. В этой катастрофической ситуации 7 августа польское правительство сообщило по радио в Москву, что оно готово вести переговоры о заключении мира. Советское правительство немедленно предложило польскому направить делегацию через линию фронта в Минск, а в Лондон была послана нота, что предложение Польши дает возможность установить мир быстрее, чем это предлагается английским правительством. Таким образом, большевики продолжали добиваться своего участия на конференции в Лондоне для обсуждения только своих отношений с державами Антанты, что означало их признание последними[25].

8 – 9 августа состоялась очередная встреча Д. Ллойд Джорджа и А. Мильерана в Гайте. В ходе дискуссии британский премьер-министр, прежде всего, констатировал, что польская армия совершенно деморализована, защитить Варшаву невозможно и возникла реальная угроза, что большевики достигнут германской границы. В то же время, по его словам, на ведущихся в Лондоне с советской делегацией переговорах ее глава Л.Б. Каменев соглашается на то, чтобы прекратить военные действия и предложить Польше мир на вполне приемлемых условиях[26]. А. Мильеран на этой встрече проявил особое упорство в отстаивании своей позиции непризнания большевиков и продолжения вооруженной борьбы с ними. Он заявил, что большевики утвердили себя в России силой и теперь путем переговоров пытаются добиться признания со стороны держав Антанты, поэтому большевикам совершенно нельзя доверять, ибо они никогда не откажутся от своих планов и своей пропаганды. С другой стороны, успехом большевиков против Польши может воспользоваться Германия: захватом земель на востоке она может компенсировать все потери на Западе. А если Германия и большевистская Россия вступят в союз, то Антанте придется обороняться против них «на правом берегу Рейна». В этой ситуации, когда Великобритания и Франция не могут найти общего языка и «прямо смотреть друг другу в глаза», он, Мильеран, считал необходимым открыто высказаться о принципах своей политики[27].

Таким образом, А. Мильеран взял курс на всемерную поддержку Польши как страны, которая оттягивает на себя угрозу Германии от Франции, с другой же стороны – создает угрозу большевикам. Этот курс исключал переговоры с большевиками, которые неизбежно должны были стать шагом на пути к признанию большевиков (тем более что такой шаг уже сделала Великобритания).

Д. Ллойд Джордж использовал все свое красноречие, чтобы попытаться убедить Мильерана в ошибочности его позиции, заявив, что никакими декларациями нельзя остановить продвижение Красной армии: ни Великобритания, ни Франция не в состоянии послать в Польшу свои войска. По его словам, маршал Фош заявил ему, что Франция не может послать даже одного солдата. Операции британского флота в Балтийском море в мирное время стоят 10 млн. ф. ст. в год, а в военное время – 40 млн. В этих условиях союзники не могут помочь Польше военным путем и единственно возможный путь – переговоры с большевиками с целью добиться наименее тяжелых для поляков условий советско-польского мира[28].

Затем для участия в дискуссии был приглашен маршал Фош, которому Д. Ллойд Джордж задал вопрос: как союзники могут помочь Польше? Фош ответил, что помочь можно только усиленными поставками вооружения и амуниции, а также отправкой офицеров-инструкторов. Кроме того, необходимо установить блокаду российских портов на Балтике, а также блокаду большевистских портов в Черном море и предоставить возможную помощь генералу Врангелю. После этого Д. Ллойд Джордж пожелал узнать, что думает Фош о Врангеле. Фош заявил, что П.Н. Врангель по своим способностям превосходит А.В. Колчака, А.И. Деникина и Н.Н. Юденича: он реорганизовал власть, установил порядок в войсках, наладил отношения с казаками[29].

После этого Д. Ллойд Джордж заявил, что, как его информировал Вильсон (тем самым он признал, что уже думал о помощи Польше и Врангелю и обсуждал эту проблему с военными), Великобритания может отправить в Польшу определенное количество одежды, обуви и седел. Что касается Врангеля, то его придется снабжать до тех пор, пока он не установит мира с большевиками. Это будет стоить слишком больших средств, притом, что поддержка А.И. Деникина уже обошлась союзникам в 50 – 100 млн. ф. ст. Единственное, что может сделать Великобритания, - дать ему ограниченное снабжение и помощь флотом с моря[30].

Этот пассаж Д. Ллойд Джорджа как-то не вписывается в ту линию, которой он придерживался, и вообще выглядит довольно странным. Во-первых, не понятно, почему он дает такой широкий разброс в цифрах, хотя раньше он же называл цифру до 100 млн. ф. ст. Во-вторых, не уточнено, в каких географических границах Врангель может установить мир. В-третьих, помощь флотом играет роль только при обороне, но никак не при наступлении, а также при защите коммуникаций, по которым морем идет снабжение. Возможно, этим заявлением Д. Ллойд Джордж хотел продемонстрировать свое движение, скорее обозначить его, навстречу позиции А. Мильерана, из чисто тактических соображений. А возможно, что успехи Русской армии в сочетании с положительной оценкой военных заронили в него мысль, что Врангель достаточно силен, чтобы можно было законсервировать его в Крыму, а то и на большей территории.

Сближения позиций, однако, не произошло. В итоге дискуссии Д. Ллойд Джордж остался при своем мнении: союзники не могут эффективно помочь Польше военными мерами. А. Мильеран с этим не согласился, считая, что военную поддержку Польше нужно дополнить шагами, которые позволили бы включить в активную борьбу против большевиков другие пограничные государства, прежде всего Финляндию и Румынию. Примечательно, что А. Мильеран в этой связи ни словом не обмолвился о Врангеле, хотя, конечно, он имел в виду и его. Эти разногласия в ходе дискуссии так и не были преодолены[31]

Дискуссия в Гайте продемонстрировала, что оба мировых лидера имели очень схематичное представление о ситуации на советско-польском фронте, судили только на основании динамики перемещения линии фронта и не более. Не имели представления о внутренних процессах в Польше, и особенно на большевистской территории, считая, что, чем дальше продвигается Красная армия, тем большевики сильнее, а Польша тем слабее. О Врангеле также судили по чисто внешним признакам, формальным (что следует признать заслугой П.Н. Врангеля и его представителей в Европе), не углубляясь в реальные процессы, протекавшие на юге России. Поэтому оба, каждый на свой лад, серьезно заблуждались относительно перспектив развития ситуации как на советско-польском, так и на таврическом фронтах. Борьба против большевиков снова отошла для них на второй план по сравнению с борьбой против Германии. Точнее, большевики в их восприятии представляли наибольшую опасность не сами по себе, а только в военно-политическом союзе с социал-демократической Германией в Европе и кемалистской Турцией в Азии. За этим им мерещилась новая война: Великобритания и Франция видели ее в Европе, в Азии ее видела только Великобритания. Поэтому, пока эта угроза локализовалась в Азии, Франция проявляла спокойствие и больше думала о сохранении единой России как противовеса Германии и гаранта возвращения долгов. Когда же эта угроза была создана в Европе, когда Версальская система, рассчитанная на то, что Германия будет в первую очередь стремиться вернуть земли (Померанию и Силезию), переданные Польше, то есть ее будущий реваншизм будет направлен на восток, а не на запад, противоречия между Францией и Великобританией должны были бы отойти на второй план. Но они были слишком остры, чтобы это произошло так быстро. Позицию Д. Ллойд Джорджа – большевизм может быть изжит Россией только изнутри - следует признать более реалистичной, но эффективность его политической линии определялась не этим реализмом самим по себе, а тем, что интересы Великобритании, экономические и геополитические, вполне могли быть реализованы, в отличие от Франции, в рамках политики торговли и полупризнания правительства Ленина.

Результатом того, что на конференции в Гайте А. Мильерану и Д. Ллойд Джорджу не удалось выработать общую политику ввиду «вопиющей розни», как выразился Ленин, их интересов, каждая из ведущих стран Антанты стала активно проводить сепаратную политику. В то время как британцы попытались путем переговоров найти оптимальные (для себя прежде всего) условия советско-польского мира, выторговывая себе наиболее благоприятные условия торгового договора, Франция усилила помощь полякам и демонстративно признала Правительство юга России.

10 августа А. Мильеран письмом на имя Н.А. Базили проинформировал его о решении французского правительства признать правительство генерала Врангеля де-факто и направить в Севастополь своего дипломатического представителя. Таким образом, французы брали, или пока только изображали готовность взять в случае определенных условий, на себя оказание Русской армии материальной помощи и политической поддержки в случае начала ею активных операций на украинском направлении, направленных на облегчение положения поляков[32].

В ответ на это 16 августа Д. Ллойд Джордж категорически заявил, что Великобритания не намерена поддерживать и признавать Врангеля[33].

Таким образом, демарш Франции, за которым пока еще ничего реального не стояло, разом перечеркнул намерения Великобритании оказать помощь Русской армии. П.Н. Врангель, считая это победой, даже не подозревал, что лишь теряет от такого поворота событий.

Между тем в середине августа войска советского Западного фронта потерпели поражение под Варшавой, что стало полной неожиданностью для всех. 17 сентября в Минске начались советско-польские переговоры, которые завершились в Риге подписанием предварительного мира 12 октября.

Признание Францией прежде всего было нацелено на укрепление положения Русской армии в Таврии и стимулирование П.Н. Врангеля на активные действия в направлении Правобережной Украины, фактически – с целью помочь польским войскам.  Ввиду того, что М.В. Бернацкий неоднократно заявлял о готовности признать долги царского, Временного и деникинского правительств и о согласии покрывать военное снабжение экспортом сырья, прежде всего зерна, с юга России, французское правительство в середине сентября приняло решение выделить П.Н. Врангелю займ на сумму в 100 млн. фр. Причем займ предполагался в товарной форме: правительство Врангеля не получало ни одного франка – вся сумма шла на оплату военных поставок в Крым.

Только к середине октября (н. ст.) были выработаны условия договора. Правительство П.Н. Врангеля обязывалось продавать во Франции половину всех вывозимых с юга России хлеба, угля, шерсти, табака и кожи, причем половину вырученной суммы направлять на покрытие займа, который следовало погасить не позже 31 декабря 1921 г. Причем все, что можно было закупить и доставить в Крым на 100 млн. фр., составляло всего лишь 10 % военного имущества, запрошенного представителями Врангеля у французского правительства, а остальные 90 % французы соглашались поставить лишь за немедленную уплату валютой.

П.Б. Струве, ведший в Париже переговоры о займе, счел эти условия «крайне обременительными». Но телеграмма А.В. Кривошеина из Севастополя от 9(22) октября положила конец его колебаниям: «Согласитесь на все условия, лишь бы получить возможность немедленно распоряжаться кредитом в 100 000 000 франков. Без такого кредита положение становится безвыходным»[34].

Однако поражение Русской армии в Северной Таврии обессмыслили для французского правительства предоставление кредита правительству П.Н. Врангеля.

* * *

Опыт «левой политики правыми руками», проводившейся П.Н. Врангелем, А.В. Кривошеиным и их ближайшими сотрудниками в 1920 г. в Таврии, их опыт регулирования рыночной стихии, взбаламученной жестоким кризисом и войной, посредством бывшего в их распоряжении военно-бюрократического аппарата, чрезвычайно важен для понимания хода и исхода Гражданской войны.

Все попытки П.Н. Врангеля, исходя из уроков поражений ВСЮР в 1919 г., сократить государственный аппарат в целях его удешевления, повышения управляемости и эффективности деятельности ни к чему не привели. Многочисленные реорганизации аппарата управления, в частности - хозяйственных и снабженческих ведомств, поначалу проведенные с целью их сокращения, не дали ни реального сокращения, ни повышения эффективности труда чиновников. Причиной этого стали как сопротивление чиновничества и их стремление не потерять свое социальное положение вместе с мизерным жалованием, но безразмерными взятками, так и стремление руководства ведомств и учреждений приумножить подчиненный им аппарат и увеличить его штаты с целью повышения своей роли и получения большей доли бюджетных средств. В конце концов тенденция разбухания государственного аппарата одолела все попытки его сокращения.  

Соответственно, все пороки бюрократии и отрицательные черты ее работы получили полное завершение. Волокита, формализм и канцелярщина превратились в полную бездеятельность. Казнокрадство и взяточничество переросли в массовое воровство и вымогательство сверху донизу, финансовые махинации целых учреждений. Междуведомственные трения выросли в ожесточенную конкурентную борьбу между ведомствами, дополняясь подобной же борьбой внутри ведомств между учреждениями.

Главная цель финансовой политики правительства П.Н. Врангеля в 1920 гг. состояла в том, чтобы мобилизовать все возможные финансовые ресурсы для оплаты расхо­дов на армию и ведение войны против большевистского режима. Разруха промышленности и инфляция единственным надежным ис­точником финансирования и поступлений в бюджет сделали эмис­сию. В условиях инфляции, общего экономичес­кого кризиса и распада государственности система налогообло­жения, таможенных сборов и прочих регулярных поступлений в бюджет, присущих мирному времени, не дала необходимых финансовых ресурсов. Поэтому эмиссия стала ключевым элементом финансовой политики Правительства юга России.

Эмиссия ничем не обеспеченных бумажных рублей Донского казачьего войска, главного командования ВСЮР и Русской армии в ситуации, когда финансовый рынок и денеж­ный оборот были дезорганизованы выпуском денежных знаков раз­личных правительств, а также обращением огромного количества советских денег, стала глав­ной причиной гиперинфляции. Причиной психологического порядка являлось неверие большинства населения в прочность власти П.Н. Врангеля и силу его армии.  Обесценение рубля и падение его курса по отношению к наиболее  устойчивым валютам западных стран приняло катастрофический, необратимый характер.

Попытки Управления финансов хотя бы за­медлить падение покупательной силы рубля никакого эффекта не дали, поскольку они заключались лишь в незначительных адми­нистративных ограничениях свободы денежного обращения. Предприниматели использовали к своей выгоде растущую разницу курсов рублей различных выпусков и иностранной валюты. Нажи­вая огромные прибыли, они сводили на нет все усилия Управления финансов по мобилизации финансовых ресурсов и регулированию денежного обращения.

В 1920 г., когда ВСЮР оказались отброшенными от Москвы в Крым, Управление финансов предприняло первые реаль­ные шаги к проведению финансовой реформы путем нуллификации, поскольку все остальные пути были закрыты. Однако сопротивле­ние предпринимателей и других имущих социальных групп,  опасавшихся потерять хотя бы часть своих капиталов при обмене денег старого образца на новые, помешало правительству осуществить такую реформу.

Эмиссия, наряду с другими кризисными факторами, вела к  стремительному росту цен и фактически являлась чрезвычайным всеобщим налогом, основная тяжесть ко­торого ложилась  на крестьянство, рабочих и средние слои го­родского населения,  включая чиновничество, интеллигенцию и офицеров Русской армии. Такое выкачивание финансовых ресурсов из населения на военные расходы вело к обнищанию основной массы населения и подрыву социальной базы Белого движения на юге России. С другой стороны, эмиссия приближала Правительство юга России и Русскую армию к неминуемому банкротству.

Единственный способ избежать такого банкротства состоял в создании и пополнении правительственного валютного фонда, средства кото­рого использовались для закупок военных материалов за рубежом, а также могли быть использованы для стабили­зации курса рубля. Однако державы Антанты не предоставили П.Н. Врангелю, как и А.И. Деникину, кредитов в денежной форме. Во-первых, они боялись потерять эти средства в случае поражения Русской армии. Во-вторых, они стреми­лись использовать предоставлявшиеся товарные кредиты к своей выгоде и в расчете на дальнейшее экономическое закаба­ление России.

Поэтому валютный фонд мог пополняться только одним  путем: массовым экспортом сырья с занятой территории юга России. Соответственно, снабжение Русской армии могло осуществляться за счет заграничных казенных и частных закупок за валюту, вырученную от продажи вывезенного сырья. И поскольку, вдобавок, безвозмездное снабжение союзниками прекратилось, Русская армия и власть генерала П.Н. Врангеля в Крыму, в отличие от ВСЮР в 1919 – начале 1920 гг., в деле снабжения попала в полную зависимость от внешней торговли.

Ввиду чрезвычайности ситуации со снабжением в апреле – мае П.Н. Врангелем начал фактически создавать централизованную государственную систему закупки и доставки в Крым наиболее остро необходимых для армии и флота товаров, которая придала внешней торговле преимущественно государственный характер. И хотя «Правила 9 декабря» никто официально не отменял, частные торговые фирмы отказались оттеснены даже не на второй, а на третий план, договоры с ними заключались на условиях, которые были куда более выгодны казне, чем им самим.

Соответственно, для правительства Врангеля проблема регулирования внешней торговли встала значительно боле остро, чем в деникинский период, приобрела жизненно важное значение, поскольку промышленность в Крыму была развита очень слабо, сырьевые ресурсы были очень ограничены, а топлива не было совершенно. В этой ситуации лично генерал П.Н. Врангель и глава правительства А.В. Кривошеин, а также еще несколько высокопоставленных чинов занимались проблемами внешней торговли гораздо более активно и конкретно, вникая подчас в детали экспортно-импортных операций.

В мае – июне 1920 г., когда Русская армия расширила занимаемую территорию, заняв северные уезды Таврической губернии, экспортные возможности значительно расширились за счет зерна. Несмотря на средний урожай, ожидавшийся в 1920 г., у таврического крестьянства остался богатый урожай предыдущего года. Однако в это же время стал очевиден крах установленной «Правилами 9 декабря» разрешительно-компенсационной системы, основанной на валютных отчислениях. Фактически государственное регулирование по этой системе (ее разработчики, как им казалось, нашли оптимальное сочетание интересов казны и интересов предпринимателей, но они не учли психологические сдвиги, произошедшие в предпринимательской среде за годы кризиса, революции и войны, приведшие к необыкновенному обострению классового эгоизма) было сломано сопротивлением предпринимателей и продажностью чиновников. Сама по себе разрешительно-компенсационная система создавала благоприятную почву для волокиты, бюрократизма, вымогательства и взяточничества. Сложившееся на этой почве «деловое партнерство» торговцев-спекулянтов и продажных чиновников породило невиданную коррупцию и свело эффективность разрешительно-компенсационной системы к минимуму. Теряя большое количество сырья на частном экспорте, правительство получало в казну минимальные доходы в валюте.

В этой ситуации правительство П.Н. Врангеля и А.В. Кривошеина, вопреки своей заповеди «momento Деникин», пошло на повторение опыта государственной монополизации экспорта: ввело монополию на вывоз ячменя и предельно централизовало управление внешней торговлей. Однако на практике это не была монополия в чистом виде, поскольку частные торговые фирмы привлекались в качестве контрагентов как для закупки ячменя на внутреннем рынке, так и для его продажи на заграничных рынках. При этом они стремились выполнить договор с правительством прежде всего к своей собственной выгоде в ущерб казне. Конкуренция при скупках ячменя на внутреннем рынке, из-за которой повышались закупочные цены, отчасти обесценила доходы от импорта, а кроме того – сорвала закупки продовольствия для нужд армии. То есть монополизация экспорта не дала нужного эффекта ввиду свободы внутренней торговли и вдобавок породила непредвиденные проблемы снабжения армии.

Монополизация и централизация не только не уменьшили, а увеличили негативные моменты, присущие разрешительно-компенсационной системе. Усилились противоречия между властями и широкими предпринимательскими кругами, обострилась борьба за право вывоза самого ценного вида сырья между различными ведомствами, еще больший размах приобрели волокита, бюрократизм и коррупция.

В целом государственно-монополистический экспорт зерна позволил правительству П.Н. Врангеля несколько поправить финансовое положение и наладить снабжение армии за счет импорта, однако в силу всех связанных с ним негативных моментов он не дал ожидавшихся от него результатов. В целом потребности Русской армии и населения в заграничных товарах были удовлетворены далеко не полностью, что не позволило поддерживать ее боеспособность на необходимом уровне. Без крупного внешнего займа валютный фонд был обречен на исчерпание к концу 1920 г. 

В 1920 г. международные отношения в Европе развивались таким образом, что сотрудничество, в смысле взаимоувязывания и взаимоучета интересов, и согласование действий между Францией и Великобританией стало практически невозможным из-за существовавших между ними противоречий. В этой ситуации никакой исход дипломатического противоборства между ними в «русском» и «польском» вопросах, никакое изменение тактики совместной борьбы против РСФСР не мог привести к возобновлению безвозмездной материальной помощи Русской армии в Крыму военным снабжением. Единственную возможность получить от стран Антанты военные материалы давала покупка за твердую иностранную валюту (или обмен на вывозимое сырье).

П.Н. Врангель и его правительство, со своей стороны, стремясь получить валютный займ, готовы были, в отличие от А.И. Деникина и его окружения, пойти на то, чтобы гарантировать его возврат частью национального достояния и при этом экономически заинтересовать державы Антанты в удержании и расширении территории, подконтрольной Русской армии, тем самым предотвратить повторение ими действий Великобритании, прекратившей материальную помощь ВСЮР.

 Хотя на совместных конференциях и заседаниях Верховного совета Антанты и двусторонних встречах лидерам Великобритании и Франции и пытались преодолеть разногласия, им все труднее становилось находить общий курс политики в «русском вопросе». Главными причинами этого были рознь их интересов и победы большевиков. В конце концов, военно-политические силы, активно боровшиеся против большевиков в 1920 г., Польша и Русская армия П.Н. Врангеля, не получили той поддержки, которая могла бы им эффективно помочь. Победа Польши была обеспечена в первую очередь факторами и процессами внутренней консолидации и стабилизации, поражение Русской армии П.Н. Врангеля - внутренними процессами распада и разложения ее и ее тыла.

Со своей стороны, две самые активные антибольшевистские силы в 1920 г. – Польша и режим П.Н. Врангеля на юге России – своей воинственной политикой, действуя в своих собственных интересах, главную ставку делали именно на политическую, финансовую, материальную и даже военную помощь Антанты. Настойчиво требуя этой помощи, они тем самым только обостряли противоречия внутри Антанты, так как их военные планы, расчеты и претензии значительно выходили за рамки возможного, за пределы той помощи, которую реально могли оказать державы Антанты.

П.Н. Врангель, пытаясь совершить дипломатический маневр не между Германий и Антантой, а внутри самой Антанты, между Великобританией и Францией, пытался обеспечить сохранность занятой территории как части России, альтернативной РСФСР.

Но военным диктатурам юга России фатально не везло: всегда находилась другая сила, которая в глазах Антанты была более сильна, надежна и перспективна в смысле свержения большевиков, вложения средств и их возвращения: в 1918 г. – Северная область, в 1919 г. – власть А.В. Колчака, в 1920 г. – Польша. Более того, державы Антанты при разрешении своих противоречий и поиске компромисса прежде всего готовы были жертвовать интересами Русской армии (ВСЮР). В результате при всех поворотах союзнической политике в «русском вопросе» прежде всего и больше всего теряли белые правительства в России вообще и на юге России в частности.

Публикации документов:

  • Documents on British Foreign policy, 1919 – 1939.
  • First series. V. VII. 1920. L., 1958.
  • Documents on British Foreign policy, 1919 – 1939.
  • First series. V. VIII. 1920. L., 1958.

Дневники и воспоминания:

  • Михайловский Г.Н. Записки: Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914 – 1920 гг. Кн. 2. Октябрь 1917 г. – ноябрь 1920 г. М., 1993.
  • Basili de Lascelle Meserve. Memoirs of a Lost World.
  • Stanford (Cal.), 1975.

Исследования:

  • Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 – 1920 гг.). 2-е изд. М., 2003.

                                С.В. Карпенко


[1] Ibid. P.516.

[2] Ibid. P.524-526.

[3] Ibid. P.527.

[4] Ibid. P.528.

[5] Ibid. P.529.

[6] Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.125-126.

[7] Штейн Б. Международное положение и внешняя политика РСФСР в период врангелевщины//Разгром Врангеля, 1920. М., 1930. С.21.

[8] Basily L. Op. cit. P.140-141.

[9] Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.126.

[10] Basily L. Op. cit. P.141-143.

[11] Basily L. Op. cit. P.143; Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.126.

[12] Штейн Б. Указ. соч. С.22.

[13] Там же. С.22-23.

[14] Documents on British Foreign Policy, 1919 - 1939. V.VIII. P.652-653.

[15] Ibid. P.653-654.

[16] Ibid. P.656-657.

[17] Ibid. P.653-654.

[18] Ibid. P.658-660.

[19] Штейн Б. Указ. соч. С.25-26.

[20] Кривошеин К.А. Указ. соч. С.327.

[21] Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.135.

[22] Там же. С.16.

[23] Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.181-183; Раковский Г. Конец белых. С.97.

[24] Врангелевщина (Из материалов Парижского «посольства» Временного правительства)//Красный архив. 1930. № 3. С.11.

[25] Штейн Б. Указ. соч. С.27-28.

[26] Documents on British Foreign Policy, 1919 - 1939. V.VIII. P.709-711.

[27] Ibid. P.711-712.

[28] Ibid. P.712-713.

[29] Ibid. P.725.

[30] Ibid. P.727.

[31] Ibid. P.730.

[32] Врангель П.Н. Записки. Ч.2. С.146-147.

[33] Штейн Б. Указ. соч. С.30.

[34] Кривошеин К.А. Указ. соч. С.332-333.

очерки истории/ энциклопедический словарь/ учебно-методическое пособие/ хрестоматия/ альбом/ о проекте